26.06.17

Мы все – верующие люди

Дина РУБИНА о жертвенной любви, политической независимости и знаках ангела-хранителя.

Творчество Дины Рубиной — это психологический фейерверк характеров, сюжетов и драматических жизненных коллизий с оттенком умной и мудрой иронии. Список её произведений длинен, как «список кораблей у Гомера», потому что Дина Ильинична пишет как дышит — глубоко, взволнованно, полной грудью… В Новосибирск известная писательница недавно приезжала в рамках своего презентационного турне — с новой книгой «Бабий ветер», которая, судя по отзывам критиков, стала настоящим гимном женщине. Откровенным и местами даже шокирующим.

 

— Дина Ильинична, в повести «Бабий ветер» вы затрагиваете одну из самых острых тем последнего десятилетия — интеграцию «нетрадиционных людей» в современное общество. Американка Ханья Янагихара в своём романе-бестселлере «Маленькая жизнь» уже надавила на эту больную мозоль, живописав муки главного героя, живущего в мужском теле. «Бабий ветер» — это дань современному тренду?

 

— Мне мой редактор, когда прочла роман, написала, что даже самый отъявленный гомофоб, прочитав эту повесть, станет мягок сердцем и забудет про свой радикализм. Когда во мне прорастает сюжет нового романа или повести, я меньше всего думаю: модно ли это? Да, вокруг гендерной ориентации идёт сейчас слишком много разговоров, споров, каких-то бессмысленных дискуссий… Я далека от этого, меня больше интересуют человеческие чувства — их же ни на каких аптекарских весах не взвесить. Моя повесть о любви, конечно. И любовь — она разная бывает. Как и страдание. Ведь бывает же так, что иное страдание для тебя дороже всех сокровищ. Я всегда говорю, что человек очень сложное существо. Помните, как классифицировали любовь древние греки? Эрос, людус, сторге, мания. И, конечно, агапе. Это уже высшая форма проявления любви — любовь как сострадание, как жертва… Я, наверное, не очень современный человек, потому что считаю — жертвенная любовь может спасти человека. Если бы такая любовь стала, как вы говорите, трендом, я была бы счастлива.

 

— Читала в одном из ваших интервью, что вы — влюбчивый человек…

 

— Конечно! Творческому человеку без влюблённости просто никуда. Это же главная составляющая любого творчества — необходимо влюбиться в свой объект. Примерно, как Пигмалион в Галатею. Я же должна жизнь в своё творчество вдохнуть, а для меня жизнь — это любовь. В молодости, конечно, влюблялась в мужчин — ну куда против физиологии попрёшь, а сейчас могу влюбиться в забавного прохожего, в чей-то талант, в новый город, в старый дом. Героев своих, конечно, нежно люблю — когда работаешь над книгой, это чувство необходимо. Особенно когда твой герой — мужчина. Как Леон в «Русской канарейке»: с его образом я несколько лет жила, пока трилогию писала. Это очень интересное чувство — стать мужчиной, чтобы описать его мысли и желания, его физиологию. Мы же действительно очень разные — мужчины и женщины. Женщина импульсивнее мужчины. С другой стороны, она более цельна — в силу физиологии. Исследованиями доказано, что женщина умеет прослеживать в разговоре сразу несколько тем, в то время как мужчина обычно направлен на решение одной проблемы. Но в этом-то и заключается радость жизни! Знаете, меня иногда спрашивают о секрете длительных отношений с одним мужчиной — мы с мужем Борисом уже 34 года в браке. И я всегда отвечаю: когда муж и жена увлечены каждый своим делом или творчеством, им не хватает времени на распри и споры — успеть бы обсудить, что у каждого в голове произошло.

 

— Сейчас многие российские писатели активно погружаются в политику, разбиваются на враждующие лагеря и выходят на баррикады, поливая друг друга грязью. Очень неприятно это наблюдать, особенно когда и те, и другие одинаково тобой любимы. Ваше отношение к политике?

 

— Меня часто об этом спрашивают: должен ли художник быть в политике? Я думаю, что настоящий художник должен быть в стороне от политики. Художник никому ничем не обязан. И меньше всего он обязан обществу. Художник вообще занимается другими делами. У него либо есть талант, либо его нет. Вот и всё. Другого просто не дано. А когда начинаются все эти великие противостояния между писателями, то сразу возникает впечатление, что у них кризис жанра. Ничего из себя выдать не могут. Компенсация такая.

 

— У вас каждое произведение — настоящий маскарад сюжетов и героев. И очень вдумчивая работа с экспертами. К примеру, в «Синдроме Петрушки» вы показали блестящие знания в области кукольного дела, в «Русской канарейке» продемонстрировали опыт по выращиванию кенаров. Как вам это удаётся? Как вы складываете свой пазл под названием сюжет?

 

— Сейчас расскажу интересную историю. Приехала я в Москву презентовать «Синдром Петрушки» — подписывала книги в магазине, общалась с читателями. Человек подошёл, брошюру протягивает: вот, мол, почитайте — это я написал. Подумала тогда, что очередной графоман, пришла в гостиничный номер, разбираю вещи, попадается в руки эта брошюра, читаю название — «Русская канарейка вчера, сегодня завтра», издано при участии Фонда русской канарейки. Это пособие такое по уходу за канарейкой: как кормить, чем… Я открыла брошюру, а там целый мир. Произношу вслух «Русская канарейка» и понимаю, что всё, это название нового моего романа. Я называю это знаком своего ангела-хранителя. Перед тем, как сажусь работать над новым произведением, должно случиться чудо. Если оно случается — роман родится. Я начала писать «Русскую канарейку», начала изучать канареек, придумала этого страстного канареечника. Однажды утром просыпаюсь, бужу мужа… Про жён-мужей писателей — это отдельная тема для разговора. Бедные люди, которые вынуждены в любое время суток выслушивать весь бред, который пришёл в голову их гениальным вторым половинам… Говорю мужу: «Ты знаешь, мне пришло в голову, что хорошо бы у этого человека, упоённого кенарями, родилась глухая дочь». Муж отвечает, что это интересный ход, но где ты, дорогая, найдёшь эксперта? Открываю почту, а там письмо от глухой женщины. Вот тебе ещё одно чудо.

 

— Диктуют ли герои сюжетные линии? Ведут себя не так, как бы вам хотелось?

 

— Это постоянно происходит. Вот, к примеру, Захар Кордовин из «Белой голубки Кордовы», хитроумный одиссей такой, в такие хитросплетения сюжета меня увлекал, что иногда отдышаться не могла. А вот Петя из «Синдрома Петрушки» меня в себя не пускал. Закрытый был, угрюмый.

 

— Тем не менее Захара вы в конце повести убили, а с Петей по-человечески обошлись…

 

— Ещё неизвестно, кому из них повезло больше. Петя обречён жить со своей внутренней болью — это пожизненный диагноз. Захар ушёл счастливым. Понимаете разницу?

 

— Кстати, довольны ли вы экранизацией «Синдрома Петрушки»? Евгений Миронов в роли Пети вас устроил?

 

— Евгений — замечательный актёр. Что касается экранизации этого романа, то я лучше помолчу. У меня есть собственное мнение.

 

— Какое произведение стало для вас примером писательского мастерства?

 

— В детстве на меня произвёл впечатление «Всадник без головы» Майн Рида. И благодаря ему я поняла очень важную вещь — внимание читателя необходимо держать в кулаке для того, чтобы иметь возможность попутно высказаться в тексте по любому поводу. Как это делается? К примеру, отрезаешь голову одному из героев, сажаешь на лошадь и пускаешь его скакать по прерии. Внимание потрясённого и испуганного читателя — в полной твоей власти, а всадник без головы так и будет скакать по прерии, пока не разрешатся все любовные, психологические и даже политические линии романа. Я и сейчас восхищена мастерством, с которым создан этот сюжет.

 

— Герои ваших произведений — живые люди с полным набором разных комплексов. Как вы считаете, комплекс неполноценности может стать точкой роста личности?

 

— Не люблю это словосочетание «комплекс неполноценности» — его придумала гвардия психологов, и я всё жду, когда люди проснутся и пошлют их всех далеко-далеко. Хочу посмотреть на эту процессию, и чтобы Фрейд её возглавлял. Какое-то общемировое помешательство со всеми этими психологами и их рамками, в которые они пытаются втиснуть каждого человека… Я уже говорила, человек очень сложное существо. И он обычно умеет ладить с самим собой. Лентяй уверен, что он все преграды бы на своём пути разрушил, если бы не помехи. Робкий человек считает себя интеллигентным. Грубиян называет себя «прямым и честным». И так далее. Всё зависит от заложенных в нас природой качеств личности. А не от каких-то комплексов, придуманных психологами, чтобы заработать себе на жизнь.

 

— Знаю, что творческие люди не любят этот вопрос, но решусь всё-таки его задать. Как вдохновение приходит?

 

— А никак. Я человек рабочий, трудовой, мастеровой. Сажусь за компьютер и долго стучу по клавишам. Потом выпускаю текст на принтере. Читаю, опять стучу по клавишам… Иногда под конец рабочего дня уничтожаю всё, что написала с утра. А вдохновение… Оно случается, когда вычитываешь готовую вёрстку — и с удовольствием меняешь одно слово на другое. Над текстами я работаю долго.

 

— Вы живёте в Израиле, а ваш самый главный читатель здесь, в России. Разрыва не чувствуете?

 

— Какой может быть разрыв, когда это МОЙ читатель! Мы с ним годами идём от книги к книге — радуемся, плачем, взрослеем. В стране — да, я «чужой приезжий», да ещё и политика эта, в которой я ничего понимать не хочу. Возможно, когда-нибудь я напишу большой роман о российской жизни. Возможно, нет.

 

— Есть ли для вас запретные темы в творчестве?

 

— Нет. Прочитаете «Бабий ветер» и поймёте, что писатель может говорить на любую тему. Любая тема звучит в зависимости от того, кто её исполняет. На любую тему можно высказаться пошло и вульгарно — если так ты устроен. А можно — нежно и тонко.

 

— И последний вопрос. Вы — верующий человек?

 

— Я не встречала в своей жизни неверующих людей. Просто многие молчат об этом. А когда случается что-то страшное в жизни, что вы первое говорите? Вы говорите: «Господи, Господи!» И это вера. Так что, мы все — верующие люди.

 

Наталия ДМИТРИЕВА

back

Новости  [Архив новостей]

x

Сообщите вашу новость:


up
Яндекс.Метрика